| Пятница, 19.04.2024, 14:53 | Главная | Регистрация | Вход | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Авторский сайт Екатерины МитрофановойЕкатерина Митрофанова — российская писательница, автор романов о любви, молодёжной прозы, исследователь творчества английских писательниц Шарлотты, Эмили и Энн Бронте | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Меню сайтаПоискВход на сайтКалендарь
Архив записейДрузья сайтаСтатистика |
 Шарлотта Бронте
СТИХОТВОРЕНИЯ
(Перевод с англ. Т. Гутиной)
ТОСКА ПО ДОМУ
Мне колледж стал морокой, я так хочу домой.
Наставник строгий заклевал, извел мальчишка злой.
Гулять бы на свободе, подальше от тоски:
От греческой грамматики, от аспидной доски.
Там дома обезьянка снует — и дремлет кот;
Там попугай ругается и соловей поет.
Здесь в Англии мне плохо здесь холод и туман.
Совсем не то, что в Африке, где теплый океан.
Я днем дрожу и ночью, я мерзну без конца.
Меня зовут здесь «нищенка», «паршивая овца».
Ах если б с милым братом мы встретились опять...
Он мне улыбкой помогал несчастье коротать.
И матушку не встречу: давно прошла пора.
Она была прекрасней всех и как никто добра.
И нет отца со мною, его надежных рук,
Что отводили столько раз унынье и недуг;
Знакомый бас не грянет и не вспугнет беду
И слез не высушит моих — к кому теперь пойду?
РЕТРОСПЕКЦИЯ
Мы сеть сплели из солнца —
Из пряжи шелковистой;
Мы в детстве ключ открыли
Воды святой и чистой.
Мы с семенем горчичным
Пришли к земле опальной.
Мы срезали в дороге
Невзрачный прут миндальный.
Так что ж, и вправду жизнь — тщета,
А все, что было, — прах?
И темный воздух — пустота.
И вечер весь в слезах.
И солнечная паутина
Уже висит с краев.
Лоскут чистейшего кармина
Стал влажен и багров.
Закатом зыбким стал восход,
И тьма высокая встает
Над гладью облаков.
Задавлен камнем чистый ключ,
А камень скрыт под мхом.
Но что за звук? —
Как гром из туч,
Как отдаленный гром...
Опять нахлынула вода:
Вот быстрых волн бегут стада;
Вот поднялась морская рать —
И брега вовсе не видать,
Лишь острова кругом.
Из семени поднялся ствол —
Могучим древом стал.
И прут засохший в рост пошел —
До вечности достал.
Второе чудо! —
В свой черед
Вновь Ааронов жезл цветет, Как бы из тлена жизнь явив.
Вот почки, цвет, плоды — обвив
Весь посох — прах его прикрыли.
Так розы блещут на могиле.
Мечта, ты обгоняла нас
В наш ранний, лучезарный час.
Твой бег теперь еще быстрей,
Весенний Сириус затмился,
Дождался сумеречных дней
И вместо солнца появился.
Над темным миром вновь скользят
Твои бессмертные виденья.
И вновь глаза во мраке зрят,
И дух мой напрягает зренье.
РАНЕНЫЙ ОЛЕНЬ
Я проходила через лес,
Где вечер бросил тень.
Там в тесной чаще умирал
Подстреленный олень.
Неверный сумеречный свет,
Он здесь такой и днем,
Пробившись через тьму ветвей,
Сошелся весь на нем.
В слезе была светлее боль
В зрачке — была черней.
Корона смятая его
Лежала средь корней.
Где были братья, где она
С которой вместе шли?
Он был один, и умирал,
И встать не мог с земли.
Не то же ли что человек
Он чувствовал тогда? —
Оставлен всеми и без сил,
Когда пришла беда.
О чем подумать он успел,
Упав в своей крови?
О вере преданной?
О той, Несбывшейся любви?
Но нет, то не его удел.
Так мучится один,
В последний свой, беззвездный час,
Адама гордый сын!
«ОН СПАТЬ НЕ МОГ...»
Он спать не мог! — На жестком ложе
Войны он позабыл про сон,
Хотя на страшный сон похоже
Все было, что ни видел он.
Он спать не мог! В висках шумело,
И, не знакомая дотоль,
В его издерганное тело
В который раз вонзилась боль.
Великий Герцог, полководец —
На ложе смерти он лежал.
И ночь зияла, как колодец,
И ветер ночи обвевал
Чело живительной прохладой,
Хоть это было все равно;
Холодный лунный свет наядой
Скользнул в открытое окно...
А там ревели средь уступов
Потоки бешеной воды;
Кругом валялись горы трупов,
Как битвы жуткие плоды.
Закрыв глаза и сдвинув брови,
Он слушал смерть, молчал в ответ.
И над землей, сырой от крови,
Кровавый проступал рассвет.
Он вспомнил все свои трофеи
И весь покрытый славой путь.
И плакал, вспоминать не смея
Все то, чего нельзя вернуть.
МОНОЛОГ УЧИТЕЛЬНИЦЫ
Все стихло. Кроме мыслей нет
Здесь больше никого со мной.
Груз — с плеч, и можно напослед
Подумать и побыть одной.
Теперь из моего окна
Я вижу: над семьей ракит
И над водой, где спит волна,
На тихих крыльях день летит.
Я вижу холм в его дали,
Туманный, голубой, как дым.
За ним земля, где мы росли,
И дом, что мною так любим.
Увы, за ширмою холма
Он спрятан от упорных глаз.
И все же мысль моя сама
Туда уходит всякий раз.
Я выросла средь топких блат,
И все счастливейшие дни
Там канули, а здесь торчат
Лишь бед моих сухие пни.
Я сердце в косности виню:
Вокруг не хочет посмотреть,
Все льнет к далекому огню,
Само же разучилось греть.
И мнится иногда: мираж
Меня ведет на поводу.
Миг — и исчез. Опять пейзаж
Чужой и не домой иду.
Вновь этот грубый мир сполна
Свою реальность заявил.
Звук, образ — и подчинена,
Сопротивляться нету сил.
Чего от Жизни, от Земли
Жду? — Годы пустоту сулят.
Надежды, что в душе росли
В лучах любви, в дождях утрат, —
Колосья дали; золотясь,
Шумели, созревали в срок...
Теперь я словно слышу глас:
«Все золото твое — песок».
И снятся тягостные сны,
Что дом мой нынче уж не тот.
Порою звуки мне слышны
Прощаний у его ворот.
Что, если ждет меня очаг
Остывший и портрет в пыли,
И встречный подтвердит бедняк,
Что правда: были да ушли?
Что станется со мной тогда?
Что я скажу. Пойду куда?
*
Но скорбный тон мне надоел.
Мой своевольный дух
Струну иную захотел
Попробовать на слух.
Я не хотела криков зла,
Слез счастья, страстных слов —
Но только песню, чтоб текла
Меж тихих берегов.
Чтоб утешала по ночам,
Когда оставил сон;
Чтоб не давала горьким снам
Забрать меня в полон.
Но поздно: в горле встал комок,
И мысли холодны.
Ни слез горячих, ни тревог
Мятущейся весны;
Лишь нетерпение души —
Закончив скорби путь,
В какой-нибудь глухой тиши
Нечутким сном уснуть.
Уходит время, жизнь летит,
И юности как нет.
Лишь ветер злой в ушах свистит,
Лишь угасает свет.
Надежда, чувствуя обман,
Позиции сдает.
Былой весны упругий стан
Согнулся от забот.
Жизнь промелькнет как не была.
Поди потом поймай.
Я билась, мучалась, ждала
Весь свой короткий май.
Иль вечно сердцу моему
Томиться, стыть, страдать?
Рассвет был мрачен. По всему
И сумерки под стать.
Но смерти, что придет в свой час,
Я не боюсь лица.
Ум, Вера, Воля — мой наказ
Держаться до конца!
ПОГРУЖЕНИЕ
В мысль углубись— скажи, что видишь там.
Тяжелых, темных не страшись зыбей.
Сокровищ много вверено волнам.
Чем глубже, тем жемчужины ценней.
«Я погружалась, я искала — нет,
Не промелькнула ни одна звезда.
Все глубже, глубже. Мерк последний свет.
Там солнца не было и неба никогда!
Что б я дала за легкий ветерок,
Несущий жизнь сквозь мрак задавленных глубин!
Но мысль была мертва, и смертный сон — глубок,
И дух лежал на дне, как мертвый исполин».
РАССТАВАНИЕ
Дай руку на прощанье,
А слез не будем лить.
Есть дар — воспоминанье,
Давай его хранить.
Есть детское прозренье
И в нынешней поре.
Есть к миру снисхожденье
В его плохой игре.
Пусть досадит рассудку,
Пусть шутит, коль не день.
Давай оставим шутку
И мы на черный день.
Пусть нам разнимет руки
Судьба. Чем спорить с ней,
Докажем, что в разлуке
Объятия сильней.
Любой восход багряный
И вечер голубой
Нас будут силой странной
Соединять с тобой.
Нам ночь напомнит море,
Вздыхая в тишине.
И сердце, сердцу вторя,
Утешится вполне.
Никто не в состоянье
Нам будет помешать,
Когда в душе свиданье
Отпразднуем опять.
Несчастен тот, кто плачет.
Гони унынья тень.
Судьба всегда припрячет
Свечу на черный день.
ВЫБОР
Ни при чем моя гордыня,
Не характер тут виной.
Будь ты принц, а я рабыня
Не пошла бы за тобой.
Знаю эти уверенья,
Эту нежность напоказ,
Эти скорби на мгновенье,
Эту преданность на час.
Победив (легко пророчить),
Стал бы ты совсем другим.
И не мне тебя морочить
Снисхождением своим.
Потому предпочитаю
Не встречать твой дерзкий взгляд.
(Те, кто любят, — я то знаю —
Так, поверь мне, не глядят.)
Говоришь, под хладной маской
Прячу страстную любовь?
Оттого гляжу с опаской,
Что моя пылает кровь?
Полно, это заблужденье.
Вот рука — возьми, Дрожит?
Где же робость и волненье?
Где же мой смущенный вид?
И признайся, ты не в силах
Этих бледных щек зажечь.
Взгляд твой не воспламенил их,
Не зажгла лихая речь.
Я рискую? — Нет здесь риска!
Уязвлен ты? Ни одна,
Подойдя к тебе столь близко,
Не была так холодна?
Разве мать, сестра... Ну что же,
Я согласна быть сестрой.
Да, сестрою — лишь построже.
Так что глазки мне не строй.
Не бушуй, займись делами —
Так утешишься верней.
Страсть, трескучая, как пламя, —
Это чувство без корней.
Я бездушна, нелюдима?
Нет, и я люблю, поверь.
И, представь себе, любима.
Что-то скажешь ты теперь?
Кто соперник твой? — Отдерни
Занавеску, не ленись.
Видишь, ветви, словно корни,
Меж собой переплелись?
Там в беседке той зеленой,
И почти от взглядов скрыт,
В размышленья погруженный,
За работой он сидит.
Над бумагою склоняет
Своевольное чело,
Быстрой мысли подчиняет
Неустанное стило.
Он — мой рыцарь, рыцарь чести,
Справедливости солдат,
Враг злословия и лести,
Доблести счастливый брат,
Вечный труженик, ревнитель
Правды Божьей и людской,
Тирании злой хулитель,
Ангел с твердою рукой.
Славословья не выносит —
Все же слава в свой черед
Разрешения не спросит
И сама к нему войдет.
Он избранник мой навеки,
Знай (душою не кривлю),
И скорей иссякнут реки,
Чем другого полюблю.
УТРО
В моем окне забрезжил день,
А полдень так еще далек.
Еще меня лелеет лень,
И нежит мягкий холодок.
Пока дневной водоворот
Не втянет в круг своих забот,
Мне утро два часа дает,
Два целых — это срок!
Мои! — чего я жду от них?
Труда? Покорного пера?
Но нет, шальной свободы стих
Находит — и теперь пора!
Сознанья робкого испуг;
Воображенье ширит круг;
И радость, вырвавшись из рук, —
Как ветерок, шустра.
За давним прошлым в миг слетав,
Его приносит в дом.
За дальним будущим стремглав
Пускается потом.
Ее полет безумно смел;
Все ближе призрачный предел,
Где урожай ее созрел
В тумане золотом.
И счастья дни опять со мной,
Я в них опять живу,
С докучной расстаюсь тоской
И письма скорби рву.
Былых обид иссяк запал,
И слезы все, что горя шквал
У слабости отвоевал,
Просохли наяву.
Но бывших радостей запас
До капли мной учтен,
И каждый безмятежный час
Мне прошлым возвращен,
И если в прежние года
Любовь мне пела иногда,
То нынче ветер и вода
Настроились ей в тон.
Порою горько вспоминать
Ушедшие мечты.
Но этот миг хранит печать
Нетленной красоты.
И снова кровь в висках стучит,
И сон любви, что был забыт,
Хмельному воздуху дарит
Багряные цветы.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |  | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
© Митрофанова Екатерина Борисовна, 2009 |  |