История сестёр Бронте – это история со своими печалями, со своими своеобразными радостями и тайнами. Шарлотта, Эмили и Энн родились в семье сельского священника Патрика Бронте в Йоркшире, на севере Англии. Окружавшая их местность была лишена ярких красок: суровые вересковые пустоши, темно-серые постройки, практически полное отсутствие зелени, да и рядом располагающееся кладбище не добавляло теплоты в унылую картину… Но тем не менее именно среди этой суровой природы сестрам Бронте удалось создать свои замечательные произведения, наполненные сильными чувствами и настоящими страстями.
Семья сестёр Бронтэ никак не могла назвать себя богатой. Не отличалась она и знатностью. Но дочери Патрика Бронтэ были удивительно талантливы: с раннего возраста они увлекались литературой, очень любили фантазировать и создавать воображаемые страны. Нет сомнений, что и суровая природа накладывала свой определённый неизгладимый отпечаток на характер и мировоззрение маленьких девочек. Британский литературовед Виктор Соден Притчетт рассматривал роман Эмили Бронтэ , сравнивая его персонажей с угрюмыми обитателями Йоркшира: «Быть может, герои его поначалу поразят читателя неприкрытой жестокостью и безжалостностью – однако на самом деле в резкости и непримиримости суждений, в гордыне, в обострённом ощущении греха выражалась присущая обитателям этих мест жизненная философия, превыше всего ставившая волю каждой человеческой личности. Для того чтобы выжить в этих краях, необходимо было научиться подчинять себе других, самим при этом никому не подчиняясь».1
Безусловно, жизнь будущих писательниц отличалась своеобразием: в ней сочетался какой-то природный аскетизм, стальная суровость и вместе с тем непреодолимое желание творить и писать.
Жизнь маленьких девочек, рано лишившихся матери, никак нельзя было назвать радужной. Большую часть времени они проводили в обществе друг друга, лишённые простого детского общения. Изолированное место, на котором стоял их дом, довольно однообразная, скучная жизнь способствовали ещё большему уединению и неизбежному уходу в собственный духовный мир.
Эмили, может быть, была самой замкнутой из трёх сестёр. По свидетельству очевидцев, она редко выходила из дому, а если и совершала прогулки, то не была особо расположена к приветливым разговорам с соседями. Но её часто можно было видеть расхаживающей в задумчивости и что-то шепчущей самой себе…
Некоторое время маленькая Эмили вместе с сестрой Шарлоттой училась в благотворительной школе в Коуэн-Бридж. Именно это страшное место послужило прообразом Локвудского приюта в романе Шарлотты «Джен Эйр», где были описаны все ужасы подобных заведений: и голод, и скверная еда, и чудовищное обращение с воспитанницами…
После учёбы в Коун-Бридж Шарлотта и Эмили решили продолжить своё образование в Брюсселе. Но, в отличие от старшей сестры, Эмили не могла избавиться от постоянно мучащей её тоски по дому, и, вернувшись в 1844-ом году в Англию, она уже старалась никогда не покидать родных краёв.
1846 год – знаменательнейшая дата для сестёр Бронтэ. В это время выходит сборник их стихотворений – первый плод литературной деятельности. Писательницы намеренно взяли мужские псевдонимы, и сборник был озаглавлен так: «Стихотворения Керрера [Шарлотта], Эллиса [Эмили] и Эктона [Энн] Беллов». Впоследствии из всех стихотворений сборника наиболее высокую оценку критики получают именно стихи Эмили, стихи, пронизанные печалью и тоской по невозможной или ушедшей любви («Стансы»). Особенно замечательна философская лирика Эмили, поднимающая темы личной свободы и независимости («Старый стоик»). Но, несмотря на бесспорную красоту и изящество стихов Эмили, нельзя не отметить прорывающуюся сквозь них печаль и тоску. Наиболее оптимистичными и полными надежд произведениями сборника были, пожалуй, стихи младшей сестры Энн (особенно стихотворение «Строки, сложенные в лесу в ветреный день»). Однако тогда первый опыт молодых поэтесс, к сожалению, не снискал широкой популярности у читающей публики.
Но сёстры Бронтэ не сдавались, и в скором времени каждая из них решила посвятить себя прозе: в 1847-ом году Шарлотта написала свой первый роман «Учитель», Энн роман «Агнес Грэй», а Эмили – «Грозовой перевал». С этого момента начинается их напряжённая литературная деятельность, впрочем на относительно долгое время продолжилась она только для Шарлотты, так как Эмили и Энн вскоре после выхода своих первых произведений скоропостижно сгорели от чахотки. Скорее всего, это была наследственная болезнь семьи Бронтэ: все девушки отличались крайне хрупким телосложением и очень слабым здоровьем, которое, кстати сказать, было значительно подорвано и в годы обучения сестёр в Коун-Бридж. К большому сожалению для всего читающего мира, этот наследственный тяжёлый недуг не позволил сёстрам творить дальше и оборвал жизнь женщин, находившихся в самом расцвете своих сил (Эмили умерла, когда ей было 30, Энн – в 29 лет, Шарлотта не дожила до 40).
Между тем творческое наследие сестёр Бронтэ, хотя и немногочисленно, но вот уже почти два века поражает исследователей своей глубиной и самобытностью.
Их произведения очень эмоциональны, очень честны и немного загадочны. Последнее определение, правда, в наибольшей степени и во всей своей полноте относится именно к единственному роману Эмили Бронтэ - «Грозовому перевалу».
Что же это за роман? И в чём его загадка?
Когда в России говорят о произведениях писательниц, я почти уверена, что большинство вспоминают роман «Джен Эйр» старшей сестры Шарлотты. О творчестве Эмили Бронтэ говорят нечасто. Сам факт, что «Джен Эйр» впервые на русский язык была переведена в 1849-ом году (роман был напечатан в журнале «Отечественные записки»), а «Грозовой перевал» лишь в 1956-ом, служит доказательством недостаточного внимания к творчеству писательницы в России.
Между тем этот единственный роман Эмили Бронтэ ничем не уступает произведениям её сестры. Я бы даже побоялась их сравнивать, так как писательницы рассматривают человеческую натуру, используя абсолютно разные системы координат. Наиболее образно и глубоко творчество двух писательниц сравнила Вирджиния Вульф в своей критической статье «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал»: «Она [Шарлотта Бронтэ] не задумывается над человеческой судьбой; она даже не ведает, что тут есть над чем подумать; вся её сила, тем более мощная, что область её приложения ограничена, уходит на утверждения типа «я люблю», «я ненавижу», «я страдаю…«Грозовой перевал» книга более трудная для понимания, чем «Джейн Эйр», потому что Эмили больше поэт, чем Шарлотта. Шарлотта всё своё красноречие, страсть и богатство стиля употребила для того, чтобы выразить простые вещи: «Я люблю», «Я ненавижу», «Я страдаю». Её переживания, хотя и богаче наших, но находятся на нашем уровне. А в «Грозовом перевале» Я вообще отсутствует… От начала до конца в её романе [теперь уже речь об Эмили] ощущается этот титанический замысел, это высокое старание – наполовину бесплодное – сказать устами своих героев не просто «Я люблю» или «Я ненавижу», а – «Мы, род человеческий» и «Вы, предвечные силы…». Этот отрывок из статьи, мне кажется, как нельзя точно передаёт замысел «Грозового перевала»– предельно обобщить изображаемое, довести его до космических масштабов.
Роман «Грозовой перевал» был издан, как уже писалось выше, в 1847-ом году, но при жизни писательницы не был оценён по достоинству. Всемирная слава пришла к Эмили Бронтэ значительно позднее, что, впрочем, часто по необъяснимым причинам случается с великими произведениями, но зато, впоследствии оценённые потомками, они живут уже долгие века и никогда не стареют.
Сюжет этого необычного романа на первый взгляд не представляет собой ничего сложного. Есть два поместья, две противоположности: Грозовой перевал и Мыза скворцов. Первое олицетворяет беспокойство, бурные и неосознанные чувства, второе – гармоничное и размеренное существование, домашний уют. В центре повествования - истинно романтическая фигура, герой без прошлого Хитклиф, которого неизвестно где и когда нашёл хозяин Грозового перевала мистер Эрншо. Хитклиф, - вроде бы, - с рождения не относится ни к одному из домов, но по духу, по своему складу принадлежит, конечно, к поместью Грозовой перевал. И вот на роковом перекрещивании и переплетении этих двух миров и строится весь сюжет романа.
По жанру это роман, безусловно, романтический. «Грозовой перевал – бешено романтическая книга», - утверждал в 1965-ом году классик английской литературы Сомерсет Моэм. Тем не менее Эмили Бронтэ, написав единственное произведение, удивительным образом не смогла вписаться в рамки привычных литературных направлений. Всё дело в том, что «Грозовой перевал» нельзя отнести к чисто романтическому роману: в нём присутствуют и элементы реалистического понимания человека, но реализм у Эмили Бронтэ особенный, совершенно непохожий на реализм, скажем, Диккенса или Теккерея. Можно сказать, он здесь абсолютно неотделим от романтизма, отчасти из-за того, что писательница отказывается рассматривать и разрешать конфликт романа в социальной или общественной сфере – она переносит его в область философско-эстетическую. Как и романтики, Эмили Бронтэ жаждала гармонии бытия. Но в её произведении она выражается, как это ни парадоксально, через смерть: только она примерила потомков и помогла воссоединиться мучащимся возлюбленным. «Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве - и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле», - этими словами заканчивается роман. Всё же удивительно, что такая «мощная, страстная, жуткая», по словам Сомерсета Моэма, книга заканчивается таким почти идиллическим концом. Но что же в ней «мощного и жуткого»?
Это книга о любви, но о любви странной, о любви, не вписывающейся ни в одно из наших представлений о ней. Это роман о месте, но о месте, порождаемой страстью. Это роман о судьбе, о воли, о человеке, о космосе…
Сама структура романа, его стилистические и изобразительные средства, достаточно изощрённы. Трудно сказать, специально ли или неосознанно Эмили Бронтэ создала столь гармоничный текст. Тема судьбы и преемственности поколений отчётливо прослеживается благодаря повторениям: повторяются имена, характеры, поступки героев, что создаёт какую-то таинственную, мистическую атмосферу, чувство неизбежности и закономерности происходящего. Не менее важную роль играют описания природы, которая является не только фоном развёртывающихся событий, но и выражает внутренние переживания героев, олицетворяет их непомерные, бурные чувства.
Об этих описаниях природы можно говорить отдельно и очень долго. Эмили Бронтэ действительно заставляет ветер дуть, а гром громыхать, дыхание же вересковой пустоши как будто прорывается сквозь текст романа и обдаёт нас своим холодом, но вместе с тем и неповторимым романтизмом.
…«Грозовой перевал» - это противоречивое и таинственное произведение. Если разобраться в тексте, то невозможно не столкнуться с поражающими читателя нравственными и этическими несоответствиями в поведении героев: Кэтрин и Хитклиф, с одной стороны, олицетворяют собой космическую любовь, любовь, которая сильнее смерти, но в реальной действительности она почему-то приобретает гротескные формы, выражаясь, по сути, через Зло - Добро как таковое вообще практически не показано в романе, разве что в последних сценах. Критик Жорж Батай в своей статье о «Грозовом перевале» говорит, что «…в познании Зла Эмили Бронте дошла до самого конца». И действительно, кто ещё в литературе изображал Зло так? Зло, существующее в противоестественном синтезе с любовью, Зло совершенно неподвластное контролю и какому-то нравственному оправданию. И это ещё одна большая тайна во всей этой истории: как воспитанная на Библии Эмили Бронтэ смогла создать персонажей, абсолютно лишённых христианского смирения и покоя? Даже при последнем свидании с Кэтрин, находящейся на пороге смерти, Хитклифф не в состоянии побороть в себе жажду мести; после того, как Кэтрин предала его, выйдя замуж за Линтона – на обитателе «безмятежной» Мызы Скворцов, месть в сердце Хитклиффа постоянно занимает место любви. «О, ты видишь, Нелли, он ни на минуту не смягчится, чтобы спасти меня от могилы. Так-то он любит меня!», - восклицает сама Кэтрин.
Но и после смерти своей возлюбленной Хитклиф не смиряется: «Дай ей боже проснуться в мучениях! - прокричал он со страшной силой, и топнул ногой, и застонал в неожиданном приступе неукротимой страсти. - Она так и осталась обманщицей! Где она? Не там - не на небе... и не погибла - так где же? О, ты сказала, что мои страдания для тебя ничего не значат! У меня лишь одна молитва - я ее постоянно твержу, пока не окостенеет язык: Кэтрин Эрншо, не находи покоя, доколе я жив!» Вирджиния Вульф писала, что «в литературе нет более живого мужского образа». Но этот образ не просто «живой», он необычный, он загадочный и бесконечно противоречивый. Впрочем, как и весь роман. Сомерсет Моэм, очень высоко оценивший «Грозовой перевал», говорил об образе главного героя так: «Я считаю, что Эмили вложила в Хитклифа всю себя. Она наделила его своей бешеной яростью, своей неистовой подавленной сексуальностью, своей страстной неутолённой любовью, своей ревностью, своей ненавистью и презрением к роду человеческому, своей жестокостью…». Как бы то ни было, этот необыкновенный образ не может оставить читателя равнодушным. Впрочем, таковы все образы романа.
У современного читателя наверняка возникнет вполне логичный вопрос: можно ли что-то почерпнуть для себя из этого немолодого романа? Казалось бы, за это время изменилось практически всё в нашей жизни: стоит ли искать ответы на волнующие нас вопросы в книге, написанной более 150-ти лет назад? Стоит. Ещё как стоит.
В этом и непередаваемое очарование «Грозового перевала». Книга даёт нам понять, что некоторые законы, действующие над людьми, вечны – они не исчезают с течением времени и совершенно не зависят от смены эпох, режимов и систем. Эмили Бронте словно показывает человека естественного, человека, откинувшего покров определённого времени. «Она высвобождает жизнь от владычества фактов», - отмечает всё та же Вирджиния Вульф. Если вдуматься, то в романе даже нет развёрнутого сюжета и открытого, острого конфликта. Тема социального неравенства как следует не развита, да, в общем-то, никто и не препятствовал Кэтрин соединиться с Хитклифом. Таким образом, в романе мы не видим открытого общественного противостояния и, самое главное – все герои вольны сами выбирать свой путь. Даже ужасные, проникнутые жестокостью сцены заточения Кэти в доме у Хитклифа – это, в сущности, результат её же собственного неосторожного поведения. Она, сгорая от любопытства, убежала из дому и отправилась по доброй воле в поместье Грозовой перевал, отправилась без всякого принуждения, без всякого указания с чужой стороны, словно какие-то неведомые силы заставили её сделать это. Вообще, поражает эта удивительная свобода и тотальное неподчинение чужой воле всех персонажей романа. Они сами строят свою судьбу, ошибаясь роковым образом или распутывая самые сложные жизненные ситуации (как сделала Кэтрин-младшая в конце романа). Можно сказать, что это роман и о судьбе, которой человек подчас не может противостоять.
Итак, вот две основные темы романа, два главных слова, вокруг которых разворачивается повествование «Грозового перевала» – необъяснимая любовь и судьба. Но я бы добавила ещё одно – неподвластные человеку силы.
Мы можем отрицать логику Эмили Бронте, которая выражается в романе скорее бессознательно и стихийно («Грозовой перевал» совсем лишён морализаторства, что замечал и английский писатель и литературовед Виктор Соден Притчет), нас даже может напугать этот пронизывающий книгу мистический холодок, но отрицать всей её силы и мощи просто не удастся. Книга действительно берёт энергетикой. С ней можно соглашаться или не соглашаться, но не попасть под её влияние всё же невозможно.
Без сомнения, это роман – загадка, над которой можно раздумывать бесконечно. Роман, опрокидывающий все привычные представления о Добре и Зле, Любви и Ненависти. Эмили Бронте заставляет читателя посмотреть на эти категории совсем другим взглядом, она беспощадно смешивает, казалось бы незыблемые пласты, одновременно шокируя нас своей беспристрастностью. Жизнь шире любых определений, шире наших представлений о ней - эта мысль уверенно прорывается сквозь текст романа. И если читателю удастся, как и мне, уловить этот энергетический посыл, то знакомство с этим романом будет поистине незабываемым.
Писательница, создав своё единственное произведение, вместе с тем окутала его такой тайной, что даже неискушённый читатель не может не остановиться в раздумье - «Грозовой перевал» просто насильно заставит размышлять над его поэтикой, так как сам автор отстранён и беспристрастен, его субъективное «я» молчит, вынося историю на суд читателя. Эмили Бронте, предоставив вести повествование ключнице Нелли Дин и мистеру Локвуду, скрывается за семью замками - мы не можем до конца понять её отношения к созданным персонажам. Что это: ненависть или любовь? Сомерсет Моэм замечал, что «передоверив вначале повествование Локвуду, а затем, заставив его слушать рассказ миссис Дин, она [Эмили Бронте] спряталась, так сказать, за двойной маской». Далее он утверждает, что повествование от лица всеведущего автора «означало бы контакт с читателем, невыносимо близкий для её болезненной чувствительности». «Я думаю, что её жесткая и бескомпромиссная принципиальность взбунтовалась бы, вздумай она рассказать эту неистовую историю от своего собственного лица». Скорее всего, Эмили Бронте не хотела да и, наверное, не могла окончательно определить своего отношения к ею же созданным невероятным персонажам. Она просто ставит вопрос, но ответить на него предоставляет читателю. Хотя, с другой стороны, как, вообще, кто бы то ни было может до конца постичь эти извечные космические темы, затронутые в романе? Задача, поставленная автором, слишком масштабна, слишком велика и трудна, чтобы решать её в наших будничных масштабах. Изобразив совершенно невообразимые страсти, неосознанные проявления человеческой натуры, показав силы, которые сильнее человека и вместе с тем окутав всё это каким-то непроницаемым туманом, сознательно запутывая читателя, Эмили Бронте не оставила сомнений только в одном – что эти силы выше и сильнее нас. И сюжет «Грозового перевала», весь его импульсивный и порывистый текст доказывают это утверждение, и, как мне видится, именно в этом его таинственная сила, обаятельный мистицизм и необъяснимое обаяние.
P.S. Существует более 15-ти экранизаций «Грозового перевала», в том числе знаменитая картина 1939-го года с Лоуренсом Оливье в роли Хитклифа. На 2010-й год в Великобритании намечена премьера очередной экранизации.