Авторский сайт Екатерины Митрофановой - Наталия Май О сестрах Бронте (попытка обзора творчества) Шарлотта, Эмили, Энн (продоллжение)

Суббота, 20.04.2024, 07:38

Главная | Регистрация | Вход

Меню сайта

Книги в полной версии

ЛАБИРИНТ

RIDERO

Поиск

Вход на сайт

Старая форма входа

Календарь

Архив записей

Друзья сайта

Авторский сайт Константина Федотова

Статистика

Наталия Май | 1 | 2 |
О сестрах Бронте (попытка обзора творчества)
Шарлотта, Эмили, Энн

(продолжение)

Не думаю, что стоит пояснять: ему никогда не были нужны эти деньги, дома и земли (он как дитя Природы в идеале так бы и жил в полях), разве только как средство еще в молодости соединить свою жизнь с Кэтрин Эрншо. Но после ее смерти для него это стало трофеем, орудием мести, и только. Злоба Хитклифа временами возмущает, отталкивает настолько, что думаешь: избавить бы от него читателей и других персонажей. Сама атмосфера романа настолько пронизана этой злостью и ожиданием новых бед, что создается физическое ощущение удушья. Но в те минуты, когда Хитклиф становится откровенным и говорит о том, что у него на душе, осознаешь всю глубину Зла, которое отняло у Кэтрин и у него самого возможность жить в согласии с собой, изуродовало их, искалечило и будет калечить других, и зло это – не один человек, не одна семья, а вся система так называемых «человеческих ценностей» (или «цивилизованных», или «христианских»)… Хитклиф видит в ней пустоту, подмену понятий, великий обман и насилие над душами. Человека оценивают не по его достоинствам, а по происхождению, состоянию.

Увидев в молодом Гэртоне Эрншо свои черты (в более обыденном смысле, в этом герое нет ничего «сверх»), Хитклиф понимает, что круг замкнулся. Теперь он стал одним из тех, кто когда-то сломали ему жизнь. Он испытывает не христианское раскаяние (он на него не способен и просто не верит в него), а ощущение более близкое его природе – вот часть меня, не пойду же я против самого себя? Это уже будет война со своим собственным призраком Молодости и Надежд. И он отступает. Не мешая Гэртону получить образование и завоевать расположение юной Кэти, которая тоже похожа на мать лишь частично, но это уже не сверхгероиня, она – обычная девушка.

Среди людей ему уже делать нечего, план мести исполнен, враги его умерли. И злоба уже ничем не питается. И умирает он не так, как это происходит с людьми, его смерть своеобразна – это некий процесс внутренней концентрации на своем ощущении близости призрака Кэтрин, который постепенно, шаг за шагом и добровольно увлекает его за собой, уводя из этого мира.

«Уж не оборотень ли он, или вампир?» - размышляла я. Мне случалось читать об этих мерзостных, бесовских воплощениях. Затем я стала раздумывать о том, как я его нянчила в детстве, как он мужал на моих глазах, как шла я бок о бок с ним почти всю его жизнь. «Но откуда оно явилось, маленькое черное созданье, которое добрый человек приютил на свою погибель?» - шептало суеверие, когда сознание ослабевало в дремоте. И я принялась в полусне самой себе докучать, изобретая для него подходящее родство; и, повторяя трезвые свои рассуждения, я снова прослеживала всю его жизнь, придумывая разные мрачные добавления, и под конец рисовала себе его смерть и похороны, причем, я помню, чрезвычайно мучительной оказалась для меня задача продиктовать надпись для его надгробья и договориться на этот счет с могильщиками; и так как у него не было фамилии и мы не могли указать его возраст, нам пришлось ограничиться одним только словом: «Хитклиф». Так оно и вышло. Если зайдете на погост, вы прочтете на могильной плите только это и дату его смерти», - говорит Нелли Дин.

Но если бы Хитклиф и Кэти не были разлучены, если бы все у них было благополучно, писать было бы попросту не о чем. И их образы были бы лишены своеобразия. Не будь сословных препятствий между героями, нужно было бы придумывать другие, но они нужны были обязательно. И мотив мести за что бы то ни было должен был фигурировать. Хитклиф интересен для наблюдения не только в моменты признаний в любви Кэтрин, а во всей своей полноте, в том, как он использует окружающих, в его жестоких нападках на них проявляется натура незаурядная, куда глубже и прозорливее, чем у всех остальных вместе взятых. Его настоящая злость – даже не на конкретных людей, не на ту или иную ситуацию, а на то, что мир людей с их менее сильными и менее глубокими чувствами для него пуст, ему нет в нем места, они для него как куклы, как пешки, как марионетки, только одно существо для него было живым в его понимании полноты жизни души человеческой (или сверхчеловеческой, то есть подобной ему).

У него и Кэтрин это соединялось и с незаурядной физической силой, а можно ли было бы так сказать о самой Эмили Бронте, которая была серьезно больна? Так что ее герои – это плоды ее воображения, они ей глубоко родственны, но, конечно же, не совсем она.

Персонажи второго плана, слуги, здесь весьма выразительны каждый по-своему, и отнюдь не ничтожны. Интересно, что Джозеф как верующий, размахивающий Библией и читающий всем мораль, здесь представлен агрессивным злобным отталкивающим, но забавным человеком, над которым можно смеяться и на которого Кэтрин Эрншо рисует карикатуру. Олицетворение ханжества, слепоты и упрямства. Он кажется причудливым героем сказки, злобным троллем при всей своей реалистичности. Нелли Дин, самое светлое человеческое в обыкновенном понимании, не может не осуждать Кэтрин и Хитклифа и даже ненавидеть последнего всей душой, но при этом именно ее фантазии, домыслы окрашивают его личность в особые романтические тона, ее слова помогают ему раскрыться, ей он признается в самых сокровенных своих ощущениях. Она советует еще подростку Хитклифу не обращать внимания на нападки Хиндли и высокомерие Линтонов, придумать себе происхождение как будто он отпрыск знатного рода, чуть ли не принц из другой страны, и не опускаться до того, чтобы так болезненно реагировать на придирки какого-то английского фермера. Ее слова выдают женщину незаурядную с богатым воображением. Именно эти ее черты бросились в глаза гостю, которому она рассказывала историю жизни Хитклифа.

Я предполагаю, что Эмили Бронте могли вдохновить на написание романа люди низших сословий, в которых она разглядела или домыслила то, что отразилось на страницах романа. И это могло и быть ее тайной. Никто не знает, испытывала ли она чувство к реально встреченному человеку, тогда как увлечения ее сестер тайной для биографов не остались, это были люди их круга. Роман пронизывает ощущение того, что в том мире, в котором живут герои, настоящему чувству во всей его глубине нет места, и оно будет не только нереализованным, но и просто непонятым.

Но Нелли Дин осталась довольной – ее любимцы Гэртон Эрншо и юная Кэти решили пожениться. И это сделало ее по ее собственному признанию самой счастливой женщиной в Англии. Так она была вознаграждена за свое понимание и терпение. В них обоих есть что-то от Кэтрин, но даже они вместе взятые – не она, а Хитклиф не из тех, кто довольствуется частичным сходством или тенью той, кто ему нужен. Полюбить их или хотя бы привязаться к ним он не смог, хотя они унаследовали все лучшее, что было у Эрншо и Линтонов. Кэти – ближе к обычным людям, чем мать, она мягче, покладистее, Гэртон – сильнее и умнее своего отца Хиндли. (В то время как Линтон Хитклиф, сын Хитклифа и Изабеллы, как насмешка, стал просто пародией на худшие черты Линтонов и самого Хитклифа – он изнеженный до предела эгоистичный трусливый домашний тиран.)

Кэтрин Линтон Хитклиф, выйдя замуж за Гэртона, должна стать Кэтрин Эрншо. Как когда-то в девичестве звали ее мать. А Гэртон после смерти Хитклифа – владельцем «Грозового Перевала». Так древний род Эрншо восстановится в своих правах, а фамилия Хитклиф после смерти его сына и его самого будет стерта с лица земли, только могильный камень останется.

После всех душераздирающих жутких нечеловеческих сцен жестокости, насилия, угроз, бесконечной домашней ругани обитателей «Грозового Перевала» финал – это выход из заколдованного круга. Начало новой эры.

И вечной жизни двух призраков, наконец-то обретших то, что только для них – мир и покой.46449

Источник:

http://lito.ru/text/63173

(Орфография источника сохранена)