Пятница, 19.04.2024, 07:59Главная | Регистрация | Вход

Меню сайта

Книги в полной версии

Поиск

Вход на сайт

Календарь

«  Апрель 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
1234567
891011121314
15161718192021
22232425262728
2930

Архив записей

Друзья сайта

Статистика

                                                          | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |

 
«Осенним днем 1845 года я случайно наткнулась на тетрадку стихов, написанных рукой моей сестры Эмили. Находке я ничуть не удивилась, ибо мне были известны и ее литературные способности, и ее литературные занятия. Но, прочитан тетрадь, я испытала потрясение — мной овладела твердая уверенность, что передо мной не обыкновенные пробы пера, в которых часто изливают душу женщины, а нечто несравненно большее. В ее стихах немногословных, сжатых была энергия и подлинность. В них я услышала особенную музыку — дикую, грустную, возвышенную. Моя сестра Эмили была не из числа людей, открыто выражавших свои чувства, даже родным и близким она не разрешала приближаться к тайникам своей души, и у меня ушли часы на то, чтоб примирить ее с моим открытием, и целые недели на то, чтобы убедить ее, что столь прекрасные стихи должны быть напечатаны... А между тем и младшая моя сестра скромно предложила мне взглянуть и на ее труды, сказав, что, раз мне так понравились писания Эмили, мне будет интересно ознакомиться с ее стихами, Я, разумеется, судья небеспристрастный, но я нашла, что и в ее стихах есть свой неповторимый тихий голос. Мы с юных дней мечтали стать писательницами и, отобрав стихи, надумали составить сборник и попытаться его напечатать. Питая отвращение к огласке, мы скрыли свои подлинные имена за псевдонимами: Каррер, Эллис и Эктон Белл, на которых остановили свой выбор, честно заботясь о том, чтоб это были христианские мужские имена, и не желая обнаружить свою женскую природу, ибо мы смутно ощущали, что к пишущим женщинам часто относятся с предубеждением, а нам тогда казалось, что в нашей манере письма и образе мыслей нет ничего от так называемой «женской поэзии». От нашего внимания не укрылось, что переход на личности порой становится орудием наказания в руках у критиков, в порядке компенсации потом отвешивающих комплименты, нимало не похожие на искреннюю похвалу. Издать наш маленький сборник было нелегко. Как мы и думали, ни мы, ни наша лирика никому не требовались, но этого мы ожидали с самого начала, ибо, не имея собственного опыта, были осведомлены об опыте других. Самая же большая трудность заключалась в том, чтобы узнать, как следует писать избранным нами издателям, чтоб получить от них ответ. И я решила обратиться в адвокатскую контору Чэмберс в Эдинбурге и попросить совета. должно быть, там забыли этот эпизод, но мне он памятен, ибо оттуда прибыл краткий, деловой и в то же время вежливый, осмысленный совет, которого мы и держались, что помогло нам преуспеть впоследствии». (Из биографической заметки, посвященной Эмили и Энн Бронте, которую Шарлотта предпослала вышедшему в 1850 году изданию «Грозового Перевала» и «Агнес Грей»).



«Милостивые государи, поскольку вы изъявили согласие взять на себя издание книги, о которой я писала вам, мне было бы желательно как можно скорее узнать сумму расходов на бумагу и типографию. После чего я тотчас вышлю рукопись и деньги. Мне бы хотелось, чтобы книга была издана в одну восьмую листа и напечатана таким же шрифтом и на такой же бумаге, что и последнее моксоновское издание Вордсворта. Я полагаю, что сборник составит от двухсот до двухсот пятидесяти страниц. Автор его не священник, и стихотворения написаны не на одни только религиозные темы, но мне представляется, что эти частности мало существенны. Впрочем, я полагаю, что вам необходимо видеть рукопись с целью вычислить точную сумму расходов на издание; как только вы доведете ее до моего сведения, я вышлю деньги незамедлительно. Однако мне было бы удобно знать заранее приблизительную стоимость издания, и, если на основании того, что я сообщила вам, вы могли бы сделать предварительные подсчеты и назвать мне ее, я была бы вам весьма признательна». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 31 января 1846 года).



«<…> Стихотворения принадлежат трем авторам, связанным родственными узами, под каждым стоит соответствующая подпись». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 6 февраля 1846 года).



«Рукопись оказалась тоньше, чем я предполагала, и, следовательно, книга будет меньше. Я затрудняюсь предложить вам новый образец, точной копией которого она должна быть, но полагаю, что формат в одну двенадцатую долю листа и несколько менее крупный, но четкий шрифт были бы предпочтительны. Непременным условием является четкий шрифт и бумага хорошего качества». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 16 февраля 1846 года).



«30 января 1846

Дорогая мисс Вулер, я все еще не побывала у вас в**, куда и в самом деле не наведывалась больше года, но я несколько раз слыхала от Э., что вы уехали в Вустершир, а вашего нового адреса она мне не могла сообщить. Знай я его, я бы давным-давно вам написала. Я поняла, что вы тревожитесь о состоянии наших дел, узнав о панике, поднявшейся из-за железнодорожных акций, и очень рада, что в ответ на вашу милую заботу могу вас успокоить: наш скромный капитал не пострадал. Хоть вы считаете, что йоркские и мидлендские акции надежны, признаюсь вам, что мне не хочется быть крепкой задним умом. Не думаю, что даже самые надежные из них будут и через несколько лет идти с нынешней надбавкой, и потому мне очень хочется избавиться от нашей доли акций и поместить полученные деньги в какое-нибудь более надежное, пусть даже менее доходное сегодня, предприятие. Но мне никак не удается убедить моих сестер взглянуть на дело с этой точки зрения, впрочем, по мне, уж лучше потерпеть убытки, чем поступить наперекор желаниям Эмили и причинить ей боль. Все то время, что я оставалась в Брюсселе и не могла сама вести свои дела, Эмили вела их самым великодушным и разумным образом, и я предоставляю ей возможность вести их и сейчас, какими бы последствиями это ни грозило. Не стоит говорить о том, как она бескорыстна и как деятельна, а если она менее покладиста и хуже поддается уговорам, чем мне бы этого хотелось, то мне не нужно забывать, что идеала в жизни не бывает, и, когда речь идет о тех, кого мы любим и к кому питаем самую глубокую и нежную привязанность, можно на них порой и посердиться, сочтя их неразумными и своевольными, это не так уж важно...
Никто не знает цену сестринской любви лучше нас с вами, дорогая мисс Вулер, а если сестры к тому же мало отличаются по возрасту, по вкусам и привязанностям, лучше нее нет ничего на свете. Вы спрашиваете меня о Брэнуэлле; он совершенно не заботится о том, чтобы найти себе работу, я начинаю опасаться, что он довел себя до полной неспособности занять какое-либо положение в жизни, и, даже если бы ему достались деньги, он непременно обратил бы их себе во зло; боюсь, что у него почти убита воля и он не в силах управлять своими действиями. Вы спрашиваете, не кажутся ли мне мужчины странными созданиями. Кажутся, и даже очень, Я часто думала о том, какие они странные, а также и о том, как странно их воспитывают, — по-моему, их слишком мало ограждают от соблазнов, И если девочек оберегают так, словно они бессильные и безнадежно глупые создания, то мальчиков толкают прямо в жизнь, словно они мудрейшие из мудрых и не способны сбиться с пути истинного, Я рада, что вам нравится в Бромзгроув, хотя решусь заметить, что вам, наверное, всюду бы понравилось, коль скоро вас сопровождает миссис М. Вести о том, что вы хорошо проводите время, доставляют мне особенное удовольствие, ибо из них проистекает, что и на этом свете иногда бывает воздаяние. Вы тяжело трудились и в юности, и в лучшие годы жизни, во всем себе отказывали, даже в отдыхе, теперь, когда вы наконец свободны и перед вами, я надеюсь, еще много лет здоровой, деятельной жизни, вы сможете вкусить свободы. К тому же у меня есть и другое, более эгоистическое соображение — на вашем примере я вижу, что и «одинокие женщины» могут быть не менее счастливы, чем любимые жены и гордые матери семейств, и я этому рада. Я много размышляла о жизни незамужних женщин в наше время и пришла к твердому убеждению, что на земле нет существа достойней незамужней женщины, которая своими силами, не опираясь ни на мужа, ни на брата, спокойно и упорно прокладывает себе дорогу в жизни, которая лет в сорок пять и позже имеет тренированный и светлый ум, равно как силу духа, чтоб вынести неотвратимые болезни и мучения, умение ценить простые жизненные радости и вместе с тем сочувствие к чужим страданиям, желание прийти на помощь всем нуждающимся, насколько позволяют силы». (Из писем Шарлотты Бронте к мисс Маргарет Вулер, директрисе пансиона в Роу Хеде).



«3 марта 1846

Вчера часа в два дня я вернулась домой живая и невредимая. Отца я застала в добром здравии, с глазами у него по-прежнему. Эмили и Энн отправились встречать меня в Кили, но я возвращалась старой дорогой, тогда как они поехали по новой, и мы, к несчастью, разминулись. Домой они прибыли только в половине пятого, попав под сильный дождь, который прошел в полдень. Вследствие чего, должна сообщить вам с огорчением, Энн немного простудилась, но, я надеюсь, вскорости поправится. Мои рассказы о том, как прошла операция у миссис Э. и каково мнение мистера С., весьма приободрили отца, но я вижу, он с радостью ухватился за возможность повременить с операцией еще несколько месяцев. Через час по возвращении я зашла в комнату к Брэнуэллу, желая с ним поговорить, но добудиться его было весьма непросто. Впрочем, я могла бы и не затруднять себя — он не смотрел в мою сторону и не отвечал на мои вопросы, ибо был совершенно одурманен. Страхи мои оправдались. Мне рассказали, что, ссылаясь на неотложный долг, он сумел заполучить соверен, с которым тотчас отправился в пивную и, разменяв, распорядился им так, как можно было ожидать. N. закончила свой рассказ об этом словами: «Он безнадежен», — и так оно и есть. Сейчас с ним невозможно находиться в одной комнате. Не знаю, что готовит нам судьба». (Из писем Шарлотты Бронте к школьной подруге).



«31 марта 1846

Около двух недель назад наша бедная старенькая Табби заболела, правда, сейчас ей уже лучше. У Марты распухло колено, придется отправить ее домой, и боюсь, что надолго. Я получила высланный вами номер журнала «Рекорд»... и прочла письмо Д’Обиньи. Очень умно. И то, что говорится о католицизме, очень верно. Идея евангельского союза мало осуществима, но проповедовать христианское единство, разумеется, лучше, чем насаждать нетерпимость и ненависть, и больше соответствует духу Евангелия. Я очень рада, что побывала в Х., так как перемены погоды порой неблагоприятно сказываются на моем здоровье, а значит, и на моей бодрости. Как вы поживаете? Я тоскую о теплых южных и западных ветрах. Отец, слава Богу, чувствует себя по-прежнему хорошо, хотя злосчастное поведение Брэнуэлла часто его огорчает. Тут изменений нет, разве только к худшему». (Из писем Шарлотты Бронте к школьной подруге).



«Разрешите поблагодарить вас от имени К., Э. и Э. Беллов за ваше любезное предложение помочь им соответствующим советом. Чем я и воспользуюсь и попрошу вас сообщить некоторые сведения. Само собой разумеется, что начинающим писателям приходится преодолеть значительные трудности, чтоб предложить свои произведения публике. Не можете ли вы мне посоветовать, как эти трудности преодолеть наилучшим образом? Так, если речь идет о настоящем случае, а именно, о сочинениях беллетристических, в каком виде надлежит их отослать издателям — как сочинения, которые должны быть опубликованы в трех книгах или отдельными выпусками, не следует ли их передать в журналы? Кто из издателей мог бы благосклонно рассмотреть такое предложение? Довольно ли написать издателям письмо соответствующего содержания или необходимо воспользоваться преимуществами личной встречи? Я буду вам бесконечно признательна, если вы выскажете свое мнение по поводу трех вышеозначенных пунктов, как и по любому иному поводу, подсказанному вашим опытом». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 11 апреля 1846 года).



«<…> Если стихотворения будут оценены кем-нибудь из критиков благоприятно, я намереваюсь ассигновать дополнительную сумму на рекламу. Если же они останутся незамеченными или вызовут неблагожелательную критику, я полагаю, что от объявлений не будет никакого проку, ибо ни в названии книги, ни в именах авторов нет ничего, что могло бы привлечь внимание хоть одного читателя на свете». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 1846 год).



«Брэнуэлл заявляет, что делать ничего не может и не собирается, ему не раз предлагали вполне порядочные должности, к которым он за две недели мог бы подготовиться, пожелай он того, но он не желает, а желает только пить и навлекать несчастье на всех нас». (Из писем Шарлотты Бронте к подруге, 17 июня 1846 года).



«<…> Я вижу, что вам необходимо сделать выбор, выбор особенного свойства, очень трудный. Вам предстоит пойти одной из двух дорог, и вы от всей души хотите выбрать верную — пусть более крутую, прямую и тернистую; но вам неведомо, которая из них верна, и вы не можете решить, повелевают ли вам долг и вера вступить в холодный, чуждый мир и зарабатывать на жизнь, взяв на себя унылые обязанности гувернантки, или они предписывают жить, как прежде, с вашей старой матерью, оставив всякую надежду добиться независимости в настоящем и примирившись с множеством докучных ежедневных неудобств, порою даже и лишений. Легко вообразить, как труден вам подобный выбор — я сделаю его за вас. По крайней мере, я скажу со всею откровенностью, что представляется мне совершенно несомненным и как я понимаю ваше положение. На мой взгляд, верная дорога та из них, что требует от нас наиболее полного забвения себя и доставляет самое большое счастье окружающим. Только она, я думаю, способна привести и приведет — если идти по ней, не отклоняясь, — к благополучию и счастью, хотя вначале может показаться, что ведет она в другую сторону. Ваша матушка стара и немощна, а у таких людей причин для радости находится немного, гораздо меньше, чем воображают себе те, кому сравнительно немного лет и у кого хорошее здоровье, лишать ее такого утешения жестоко. И если ей спокойней рядом с вами, останьтесь с ней. Если без вас она почувствует себя несчастной, останьтесь с ней. Во мнении тех, что видят жизнь не дальше собственного носа, вы ничего не выиграете, не покинув N., они вас, безусловно, не одобрят за то, что вы остались дома с матерью, чтобы ее утешить, но ваша собственная совесть, надо полагать, одобрит, и, если так, останьтесь с матерью. Я вам советую лишь то, чему стараюсь следовать сама<…>». (Из писем Шарлотты Бронте к подруге, 10 июля 1846 года).



«<…> Поскольку от вас нет известий, — я понимаю, что новых рецензий и, соответственно, заказов не появилось. Не будете ли вы так добры написать мне несколько строк о том, продали ли вы хоть сколько-нибудь экземпляров, и не сообщите ли точную цифру?» (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 1846 год).



«<…> Господа Беллы просят меня поблагодарить вас за совет касательно объявлений и разделяют ваше мнение, что с этим следует повременить, так как сезон сейчас неблагоприятный. Они благодарят вас также за сведения о количестве проданных экземпляров». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 1846 год).



«<…> Господа Беллы были бы вам чрезвычайно признательны, если бы вы согласились отправить в Лондон вложенную сюда записку. Она представляет собой ответ на пересланное Вами письмо человека, объявившего себя почитателем их стихотворений и просившего об автографах. Я, кажется, уже упоминала прежде, что им было бы желательно сохранять пока инкогнито, и потому они предпочитают отправить ответ из Лондона, а не из места, где на самом деле проживают, дабы нельзя было определить его название по штемпелю и прочему». (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], 23 июля 1846 года).



«Поскольку в периодических изданиях не появилось новых рецензий, спрос на книгу, видимо, существенно не увеличился?» (Из писем Шарлотты Бронте к издателям. [Издательство «Эйлот и Джонс»], сентябрь 1846 года).



«Книга была опубликована. Почти никто ее не прочитал, а все, что в ней заслуживает чтения, это стихи Эллиса Белла. Мною владела и владеет твердая уверенность в том, что они прекрасны, и пусть я не могу сослаться на щедрые похвалы критиков, я не готова с ней расстаться». (Из биографической заметки, посвященной Эмили и Энн Бронте, которую Шарлотта предпослала вышедшему в 1850 году изданию «Грозового Перевала» и «Агнес Грей»).
© Митрофанова Екатерина Борисовна, 2009 |